что наконец получил награду
за трудные времена.
Да, так и есть. Я чувствую себя
вознагражденным за все трудности.
Я когда-то давал себе обещания:
«Если мне это удастся,
если я заработаю на жизнь,
если стану солидным,
я сделаю это и то».
– Что за «это» и «то»?
– Я имею в виду, стану значительным
членом общества,
филантропом, буду помогать
другим людям.
А сейчас мы постоянно
только этим и занимаемся.
– Да, я знаю.
– Я чувствую себя благословленным.
– То есть, ты достиг спокойствия?
– Да. Да.
Это хорошие времена для нас.
– А я женился снова.
– И ты счастлив.
– Счастлив, очень счастлив.
И не перестал стремиться,
сражаться, хвататься, думать:
«Я могу сделать это, могу достать то,
могу сделать так, чтобы это произошло»,
в общем, что-то в этом духе.
Я просыпаюсь утром и сразу
куда-то спешу, знаешь.
– Бежишь, бежишь, бежишь.
– Тело по-прежнему в порядке,
я не чувствую никаких болей,
которые должен был бы.
Так что я в хорошей физической форме.
– Ну, ты же намного старше меня.
– Да.
Я просто этого не ощущаю.
Я по-прежнему думаю, что
Священный Грааль ждет меня впереди,
я еще не добился всего.
– Чего ты мечтаешь добиться?
– Снять еще один фильм – быть
режиссером, сценаристом…
продюсером.
– Я больше не хочу быть режиссером.
Как ты знаешь, я сейчас плотно
занялся фотографией.
Эта творческая деятельность сейчас
меня больше всего удовлетворяет.
– Почему? Что ты в ней находишь?
– Мне очень нравится это делать,
очень нравится создавать изображения.
И я мечтаю об изображениях.
Я занимаюсь так называемой
художественной фотографией.
Это творческий процесс.
Так что я не репортер.
Я создаю нечто с помощью камеры.
– И что же ты создаешь?
Какое определение
ты можешь этому дать?
- Память.
- Твоя память.
– Моя память или коллективная память.
Память общества.
– То, что ты хочешь, чтобы я запомнил.
То, что мы все запомним.
– Что-то отдаленное в нашем тайном…
– Юнговская коллективная память.
– Правильно.
– Эрос.
– Эрос. В эротическом смысле.
– Да. Любовь и духовность.
Надеюсь, все сложится удачно.
Надеюсь, удастся коснуться
всех этих тем сразу.
Я снимаю все свои фотографии
на традиционную черно-белую пленку.
Я сам работаю в фотолаборатории –
сам проявляю, сам печатаю.
Серебряные желатиновые оттиски.
– И у тебя уже неплохая
коллекция фотографий.
– О да.
– И что ты собираешься с ними делать?
– В следующем году выйдет книга,
она в основном будет о духовности,
но, надеюсь, объединит в себе и другие
элементы, о которых мы говорили.
ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА
– Мы с тобой провели вместе
больше половины жизни.
Я считаю тебя одним из самых
дорогих моих друзей,
если не самым дорогим.
– Я считаю так же.
– Да, и я на самом деле люблю…
я люблю тебя.
И…
Я вот задумался…
Возможно, причина тому,
что я бегу на предельной скорости –
я очень ясно вижу свою смерть.
Сначала умерла моя жена,
затем женщина, на которой женился я,
ухаживала за больным раком мужем, и…
Я вижу смерть и смертность
очень, очень ясно.
Вон она, постепенно приближается.
И… это все равно
не облегчает раздражения
от событий в повседневной жизни,
хотя, по идее, я мог бы сказать:
«О, я не должен позволять этому
себя беспокоить,
мне ведь не так много осталось!»
Мои годы сочтены.
Я очень хорошо понимаю смерть
и свой страх смерти.
Я на самом деле боюсь,
и когда меня спрашивают,
чего я боюсь, это детские страхи:
страх одиночества,
страх потеряться, остаться одному…
Назови что угодно,
и я буду этого бояться.
Я не знаю, как с этим справиться.
А ты как с этим справляешься?
– Я думаю об этом
как о потере сознания.
И я тоже понимаю это
и думаю о смерти.
Я не могу сказать,
что я думаю о ней
так же часто и с той же
точки зрения, что и ты,
но я думаю о ней немало.
Я знаю, что мои годы сочтены,
правда, не знаю,
сколько мне еще осталось.
Никто не может этого
сказать в точности.
Но мне кажется, что у меня
еще достаточно много времени,
хотя бы с генетической точки
зрения: мои родители