единичными действиями.
Если бы все люди, которые
есть здесь сейчас, объединились,
и захотели бы общаться друг
к другу свободно и искренне,
образовался бы совершенно иной базис,
с другими перспективами.
Конечно, наивно ждать этого от студентов,
которым по определению уготована судьба
со дня на день вписаться
в систему, стать оправданием ей,
и от тех, кто также является публикой,
что они своим несчастным сознанием
поднимут остатки
авангарда и разрушат спектакль.
Вот почему я выбрал именно этот момент,
чтобы повеселиться,
подобно тем ребятам, которые способны
на подлинное самовыражение.
Я сделал так не для того, чтобы задеть
Вас, но я выбрал именно этот момент.
Могу ли я теперь продолжать?
"Продолжать"? Что Вы имеете в виду?
Я хочу, чтобы Вы ответили.
А я и собираюсь ответить.
Оставайтесь там, только спокойно.
Отлично, возвращайтесь на то
место, где Вы были.
Я могу ответить. Почему бы и нет?
- Мне присесть?
- Да, отлично, хорошая идея.
Итак, посмотрим, что мы можем сделать.
Когда вы выражаете себя таким способом
перед этой аудиторией,
которая более чем просто готова слушать
все эти революционные выкрики,
чего же именно Вы хотели
добиться этим жестом?
Именно с этим вопросом родители,
священники, идеологи,
бюрократы и копы
всегда обращаются к растущему числу
людей, которые поступают, как я.
Мой ответ таков: я желаю
лишь одного - вершить революцию.
Очевидно, что
на данном этапе, которого
мы достигли сейчас,
одной из базовых целей будут
именно такие моменты,
когда люди, такие как Вы,
несут
всем этим людям
оправдание всей их
ничтожной жизни.
- Вот что вы делаете.
- О, не совсем.
Отвратительно!
Возмутительно!
Будем надеяться, что появится
новая организация.
В этом нет ничего невозможного.
Это не невозможно...
ибо мы видим – она рождается
в форме
режима
который называется...
которому подходит имя их высшего стремления –
тотальность.
Как он только что сказал,
нам всем следует стать частью...
нам следует стать единым классом,
чтобы достичь...
чего конкретно?
Что означает эта организация,
как не новый порядок?
Новый порядок – это возвращение
чего-то, что...
если вы помните предпосылку,
с которой я начал,
это - порядок дискурса господина,
всего-навсего.
Это именно то слово, которое
не было им упомянуто,
но которое крайне важно, и которое
их организация подразумевает.
Вполне убедительно, что
во всем этом присутствует
доля прогресса в каком-то смысле,
если можно назвать это прогрессом.
Я хочу сказать, что то,
что можно понять,
если приблизиться к тому,
что произошло, -
это определенное количество субъектов,
то есть нечто,
неподдающееся исчислению,
то, к чему он только что апеллировал -
воля, субъективная воля.
Эта субъективная воля,
если рассматривать её на уровне
самого простого значения,
может манифестировать себя
лишь через свое деление,
и, бесспорно, это должно
нам кое-что разъяснить.
Однако это не то же, что образ
достижения тотальной гармонии.
Вы слышали обращение,
фамильярное обращение ко мне.
Было очень трогательно,
несмотря на то, что пострадал мой галстук.
Это же и есть любовь!
Это проповедь любви для всех вас!
Если бы все так поступали,
все вместе, любя друг друга,
это бы обозначило пришествие
вестника Нового Иерусалима.
Мы видели примеры этого много раз в истории,
но не видели этого в недавнем прошлом.
Это происходит, поскольку то,
что манифестирует себя,
не занимает строгого места
в порядке дискурса,
ибо мы только что имели дело
с дискурсом, быстро разрастающимся
и вбирающим в себя неисчислимое
количество адептов, малых сих,
которые заставляют всех вас, и меня
тоже, испытывать ужасное неудобство.
Научный дискурс угрожает всем
нам идеей того, что
вещи могут быть объяснены
в терминах
механики, баллистики,
эквилибристики, потоков,
и чем больше мы все это
понимаем, тем лучше.
Скоро мы уподобимся продуктам,
определенному типу индивидуальности,
которая подходила бы ко всем и ко всему.
Но опыт